Перейти к содержанию

Лавр

Материал из Викицитатника
Лавр благородный

Лавр (лат. Laurus), под которым имеется в виду чаще всего Лавр благоро́дный (лат. Láurus nóbilis) — широко известное в культуре субтропическое дерево или рослый кустарник до 10-15 м в высоту из рода Лавр семейства Лавровые (лат. Lauraceae). Его листья издавна используют как пряность (лавровый лист). Лавр считали священным деревом, его венками украшали головы победителей в Древней Греции. От названия этого растения произошли имена Лавр, Лаврентий, Лаура, Лоренц, а само слово «лавры» стало одним из синонимов признания и славы, от которого произошло понятие «лауреат», выражения «лавровый венок (венец)», «почивать на лаврах» и «пожинать лавры».

Родиной лавра благородного считается Закавказье и Малая Азия. На территории России произрастает в юго-западных районах Краснодарского края. Растение широко культивируется в субтропиках обоих полушарий. Продолжительность его жизни от 100 до 400 лет.

Лавр в афоризмах и коротких цитатах

[править]
  •  

Бедны мы деревом лавровым,
Но на венки огромный спрос,
Как если б лавр лесами рос.

  Джонатан Свифт, «О поэзии. Рапсодия», 1733
  •  

Певцу зелёный лавр ― других нет украшений,
Поэт чужд старости, ― не знает смерти гений.[1]

  Дмитрий Хвостов, «1813 года», 1816
  •  

Сорву из лавра ― хоть листок.[2]

  Василий Капнист, «Славолюбие», 19 октября 1822
  •  

...у лавров для гения есть свои шипы ― шипы вдохновительные, подстрекающие; лавры лишь для одной посредственности мягки как маки.[3]

  Александр Бестужев-Марлинский, из письма к К. А. Полевому от 9 марта 1833 г.
  •  

...лавровые деревья чаруют взоры… а мы сидим, кашляем и тоскуем.[4]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Круглый год», 1879
  •  

Тёмный колеблется там кипарис, как сходящая дева;
Там изваянную ветвь лавр горделиво несёт...[5]

  Вячеслав Иванов, «В Рим свои Tristia слал с берегов Понтийских Овидий...», 1892
  •  

...многие юные товарищи Поля Верлена <...> согласились бы перебиваться изо дня на день, голодая и не зная, куда приютиться, если бы они были уверены, что хотя некоторые их страницы будут так же бессмертны, и что на их могиле расцветёт лавр.[6]

  Эллис (Л.Л.Кобылинский), из предисловия к сборнику «Иммортели», 1902
  •  

...где она исчезла, выросло лавровое дерево; Аполлон понял, что это и есть его превращённая милая, и с тех пор лавр ― его любимое дерево.[7]

  Фаддей Зелинский, «Религия эллинизма», 1922
  •  

...по берегу Чолока, росли некрупные лавровые деревья, и когда солдаты в начале войны проходили этими местами, то набили свои сумки лавровым листом.[8]

  Владимир Гиляровский, «Мои скитания», 1927
  •  

Тебе, товарищ Александр,
В десницу лавр иль палисандр...[9]

  Георгий Оболдуев, «Тебе, товарищ Александр...», 1937
  •  

Флоренция у меня ассоциируется с запахом разогретого солнцем лавра. Лавровое дерево, нагретое солнцем, пахнет Италией.[10]

  Вера Мухина, «Воспоминания Веры Мухиной», 1957
  •  

Я любила потрогать ствол лаврового дерева, гладкий, мышиного цвета, тёплый, ― он даёт ощущение человеческого тела.[10]

  Вера Мухина, «Воспоминания Веры Мухиной», 1957
  •  

В окно слышно, как плещут фонтаны. Среди лавровых деревьев кричат неприятными голосами павлины.[11]

  Антонин Ладинский, «В дни Каракаллы», 1959
  •  

И вдали гора, почти библейская, и справа дерево, быть может, лавр, а возможно, пиния, библейские…[12]

  Савва Дангулов, «Шагал», 1981
  •  

Так же здесь: запах парусины
Да водомётный вероломный шум
От лавра русского ― осины...[13]

  Олег Юрьев, «Здесь», 1985
  •  

...однажды на уроке он неожиданно съездил по уху ученика, спутавшего лавр благородный с обыкновенной лавровишней, что, естественно, не понравилось отцу этого мальчика, командиру погранзаставы.[14]

  — Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема» (книга первая), 1989
  •  

Раньше он был контролёром в метро, компостировал билеты. И вот уже три месяца каждую ночь он встаёт и компостирует вот эти вот мои лавровые кусты.

  Жан-Пьер Жёне, «Амели», 2001

Лавр в научно-популярной литературе и публицистике

[править]
  •  

Давно ли, часто ли Вы с Пушкиным? Мне он очень любопытен; я не сержусь на него именно потому, что его люблю. Скажите, что нету судьбы: я сломя голову скакал по утесам Кавказа, встретя его повозку: мне сказали, что он у Бориса Чиляева, моего старого однокашника; спешу, приезжаю ― где он? Сейчас лишь уехал, и, как нарочно, ему дали провожатого по новой околесной дороге, так что он со мной и не встретился. Я рвал на себе волосы с досады, ― сколько вещей я бы ему высказал, сколько узнал бы от него, и случай развел нас, на долгие, может быть на бесконечные, годы. Скажите ему от меня: ты надежда Руси ― не измени ей, не измени своему веку; не топи в луже таланта своего; не спи на лаврах: у лавров для гения есть свои шипы ― шипы вдохновительные, подстрекающие; лавры лишь для одной посредственности мягки как маки.[3]

  Александр Бестужев-Марлинский, из письма к К. А. Полевому от 9 марта 1833 г.
  •  

Все мы без отдыха кашляли, пили микстуры, ели пилюли и претерпевали адскую скуку. Кругом ― блеск и прозрачность; солнце так и горит; на темно-синем небе ни облачка; Средиземное море плещет; померанцы благоухают; пальмы, олеандры, лавровые деревья чаруют взоры… а мы сидим, кашляем и тоскуем. Нет у нас ни собственного дела, ни собственной жизни.[4]

  Михаил Салтыков-Щедрин, «Круглый год», 1879
  •  

Чем был Кавказ во время Толстого? Отчасти, разумеется, тем же, чем он является и в настоящее время, ― местом, удивительным по своей красоте и разнообразию своей природы, где переезд в несколько часов переносит вас из царства «орлов и метелей» в нежные и зелёные долины Грузии или нижнего Терека, ― страною, где лавры, мирты, кипарисы цветут на свежем воздухе, где почти ни на одну минуту не упускаете вы из виду снеговой шапки Казбека или Эльбруса.[15]

  Евгений Соловьёв-Андреевич, «Л.Н.Толстой. Его жизнь и литературная деятельность», 1895
  •  

Такие произведения не умирают; я смело заявляю, что многие юные товарищи Поля Верлена, так долго потевшие над своими произведениями, охотно пожертвовали бы довольством и пустым успехом их счастливой жизни и согласились бы перебиваться изо дня на день, голодая и не зная, куда приютиться, подобно «бедному Лелиану», если бы они были уверены, что хотя некоторые их страницы будут так же бессмертны, и что на их могиле расцветёт лавр.
Да, произведения Поля Верлена будут жить вечно!..[6]

  Эллис (Л.Л.Кобылинский), из предисловия к сборнику «Иммортели», 1902
  •  

Дело в том, что в Аркадии существовал старинный миф о любви Аполлона к нимфе Дафне, дочери бога местной реки Ладона и самой матери-Земли. Дорожа своей девственностью, Дафна хотела спастись бегством: когда же он стал ее настигать, она взмолилась к своей матери, и та, разверзшись, приняла её в свое лоно. С того места, где она исчезла, выросло лавровое дерево; Аполлон понял, что это и есть его превращенная милая, и с тех пор лавр ― его любимое дерево. Миф этот, будучи аркадского происхождения, стал бродячим; последним местом его прикрепления была Антиохия.[7]

  Фаддей Зелинский, «Религия эллинизма», 1922
  •  

Эти озера зимой кишели гусями, утками, бакланами, но достать их было невозможно из-за непроходимых трясин. В некоторых местах, покрытых кустарником, особенно по берегу Чолока, росли некрупные лавровые деревья, и когда солдаты в начале войны проходили этими местами, то набили свои сумки лавровым листом.[8]

  Владимир Гиляровский, «Мои скитания», 1927
  •  

Памятник, голова которого была исполнена одним скульптором, а фигуры всадника и коня другим, долгое время существовал в ряду не менее прекрасных скульптур. Прохожий, останавливаясь подле него, видел классический покой бронзы: хотя конь и был поднят всадником на дыбы, но было в этом ― пусть и неестественном для коня ― положении величавое спокойствие, как и полагалось ― согласно античным образцам ― для коня, находившегося под таким всадником. Наездник был подобен римскому кесарю, на его голове был лавровый венок, благородно драпировавшая тога покрывала его фигуру, жест его руки, как и полагалось царственным жестам, был полон достоинства, на лице застыл покой, глаза ― без зрачков ― бесстрастно смотрели в вечность.[16]

  Григорий Козинцев, «Тут начинается уже не хронология, но эпоха...», 1960-е
  •  

А на картине рядом ангелы, собравшиеся к печальному застолью, будто для того, чтобы помянуть усопшего сапожника. И вдали гора, почти библейская, и справа дерево, быть может, лавр, а возможно, пиния, библейские…[12]

  Савва Дангулов, «Шагал», 1981
  •  

Как Фемистоклу не давали спать лавры Мильтиада, так Эмпедоклу — лавры Пифагора. Он тоже хотел быть пророком и чудотворцем. Когда ему предложили царскую власть, он отверг ее: «Лучшее из растений — лавр, из животныхлев, из людей — мудрец, а вовсе не царь». Держался он еще величавее, чем царь, носил пурпурный плащ, золотую повязку на голове и медные сандалии. Учение свое он изложил стихами и читал эти стихи в Олимпии.[17]

  Михаил Гаспаров, «Занимательная Греция», 1998

Лавр в мемуарах и художественной прозе

[править]
  •  

По двум сторонам сей гробницы стояли по два дерева кипарисных, которые были, однако, не выше оной; ветви и листы имели они опущенные вниз, и казалось, что покрыты были все слезами, так, как утренней росою. На третьей стороне в головах стояло лавровое дерево; оное опускало и поднимало свои ветви, для чего казалося одушевлённым и изъявляло скорбь свою и мучение некоторым стенанием. По малом времени приклонилися все сии деревья к гробнице и услышались от оных плач и рыдание. Гроб отворился ― и встала из оного тень некоторой прекрасной девушки. <...> Спустившись с высоты, сел он на урну и вручил огненный перун тени; оные как скоро его взяла, то ударила в кипарисные деревья, которые в одну минуту сотлели, а на место их явились четыре девушки, стоящие пред гробницею на коленях. Лавровое дерево приняло образ того человека, который предшествовал всему собранию: оный стоял и весьма горько плакал. Утомлённая тень, озревшися на все стороны и увидя плачущего сего человека, прослезилася сама и бросилась в его объятия. Как скоро они обнялися, то вдруг и окаменели, и сии две плачевные статуи остались соединёнными навек.[18]

  Михаил Чулков, «Пересмешник, или Славенские сказки», 1768
  •  

Однажды девственная нимфа, ― рассказывали поэты, ― бежала от преследований Аполлона с берегов Пинея и остановилась на берегах Оронта, изнеможенная, настигаемая богом. Она обратилась с мольбою к матери своей, Латоне, и та, чтобы избавить ее от объятий Солнца, превратила в лавровое дерево Дафнэ. С тех пор Аполлон больше всех деревьев любит Дафнэ, и гордой зеленью лавра, непроницаемой для лучей солнца и все-таки вечно ими ласкаемой, обвивает лиру и кудри свои; Феб посещает место превращения Дафнэ, густую рощу лавров в долине Оронта, и грустит и вдыхает благовоние темной листвы, согретой, но не побежденной солнцем, таинственной и печальной даже в самый яркий день. Здесь люди воздвигли ему храм и ежегодно празднуют священные торжества ― панегирии, в честь бога Солнца.[19]

  Дмитрий Мережковский, «Смерть богов. Юлиан Отступник», 1895
  •  

Вечерние тени сгущались в роще миртов и лавров; их зелёные кущи сливались в чёрную массу. Но вот они поредели и расступились: он вышел на маленькую поляну.
Посреди высокая струя фонтана подымалась из пасти бронзового дельфина, обнявшего сирену; хрустальные брызги беззвучно падали на луг гелиотропов. Большая ваза белела на золотом пьедестале; павлин спал на краю, уткнув голову под крыло и распустив пышный хвост на белый мрамор. Весь сад точно спал волшебным сном. Казалось, что за этими воздушными араукариями стоит дворец спящей царевны.[20]

  Екатерина Краснова, «Сон наяву», 1896
  •  

На следующий день река опять сузилась, и течение стало быстрее. Растительность приобретала все более и более субтропический характер: дубы, буки, клёны исчезли. Их совершенно вытеснили магнолии, лавры, каучуковое дерево и много других, которые ботанику были известны только по названию и по чахлым экземплярам оранжереи. Впрочем, юкки, веерные и саговые пальмы было нетрудно определить и с лодки.[21]

  Владимир Обручев, «Плутония», 1924
  •  

Флоренция у меня ассоциируется с запахом разогретого солнцем лавра. Лавровое дерево, нагретое солнцем, пахнет Италией. Я любила потрогать ствол лаврового дерева, гладкий, мышиного цвета, тёплый, ― он даёт ощущение человеческого тела. Вспоминаешь Дафну, превратившуюся в дерево. Люблю положить руку на мрамор, нагретый солнцем. Мрамору старина придает прозрачность, живой желтоватый тон.[10]

  Вера Мухина, «Воспоминания Веры Мухиной», 1957
  •  

В окно слышно, как плещут фонтаны. Среди лавровых деревьев кричат неприятными голосами павлины. Из пиршественного зала доносится музыка. Арфистки искусно перебирают струны, и под эту музыку рядом с сыном, Антонином Каракаллой, в облаках благовоний идет Юлия Домна. <...> Белые стены были в копоти, а книги, очевидно, погибли в огне. Среди лавровых деревьев и безжалостно растоптанных цветов бродили какие-то подозрительные люди, ― вероятно, воры, искавшие, чем бы поживиться на пожарище. <...> В этом краю виллы тянутся по берегу моря белыми видениями до самой Мизены, украшенные колоннами, балюстрадами и статуями. Везде виднеются кущи лавровых деревьев. Здесь вечно господствует тихая нега, зима мягкая, а лето овеяно зефирами, и приятно вспомнить, что в здешних местах некогда жили Цицерон, Вергилий, Марциал.[11]

  Антонин Ладинский, «В дни Каракаллы», 1959
  •  

Только благодаря им <нонконформистам> ныне известно, каких кулинарных стараний стоят шпинат или спаржа, куда положить лавровый лист, а куда — мускатный орех и что от волчьей ягоды лучше держаться подальше.

  Станислав Лем, «Мир на Земле», 1984
  •  

Тем не менее он успешно выступал на собраниях и откровенно, на глазах у живого завуча, правда, до смешного похожего на дореволюционного интеллигента, метил на его место и был близок к цели. Но цели не достиг, потому что однажды на уроке он неожиданно съездил по уху ученика, спутавшего лавр благородный с обыкновенной лавровишней, что, естественно, не понравилось отцу этого мальчика, командиру погранзаставы. Последнее обстоятельство не давало возможности пренебречь ухом мальчика как классово чуждым, и над темпераментным ботаником стали сгущаться районные тучи. Директор школы, воспользовавшись этим обстоятельством, с молчаливого согласия гороно сплавил его в Чегем как человека, близко знающего природу.[14]

  — Фазиль Искандер, «Сандро из Чегема» (книга первая), 1989
  •  

― Снова работаю. Знакомьтесь, Майя Захаровна. Алексей Валюшок, суперагент, гроза преступности. Страшный человек, зубодробителен и сногсшибателен. В первый же день уконтрапупил троих заезжих бандюков. После чего почил на лаврах и уже месяц груши околачивает. Страшный человек суперагент Валюшок тоскливо вздохнул и опустил глаза. Позорную историю, приключившуюся в сауне, он до сих пор без содрогания вспомнить не мог.[22]

  Олег Дивов, «Выбраковка», 1999
  •  

— Не слушайте его, он выжил из ума. Видите, что он с кустами лавра сделал? Раньше он был контролёром в метро, компостировал билеты. И вот уже три месяца каждую ночь он встаёт и компостирует вот эти вот мои лавровые кусты.
— Лучше бы сирень — по размеру больше подходит.

  Жан-Пьер Жёне, «Амели», 2001

Лавр в поэзии

[править]
Вильям Бугро
«Лавровая ветвь» (1900)
  •  

Любой стать умником стремится,
Но успевают единицы;
И эта страсть из всех одна
Столь сильно распространена.
Скажи, Британия, когда ты
Была талантами богата
И трёх поэтов за сто лет
Могла произвести на свет?
При нашем климате суровом
Бедны мы деревом лавровым,
Но на венки огромный спрос,
Как если б лавр лесами рос.

  Джонатан Свифт, «О поэзии. Рапсодия», 1733
  •  

Красуйся, дух мой восхищённый,
И не завидуй тем творцам,
Что носят лавр похвал зелёный;
Доволен будь собою сам:
Твою усерднейшую ревность
Ни гнев стихий, ни мрачна древность
В забвении не могут скрыть,
Котору будут век хранить
Дела Петровой дщери громки,
Что станут позны честь потомки.[23]

  М. В. Ломоносов. «Ода на прибытие ее величества великия государыни императрицы Елизаветы Петровны из Москвы в Санктпетербург 1742 года по коронации», 1742
  •  

А уж котора из нимф препроводит лета довольны,
В новый вид хотя превратится, и деревом будет,
Вверьх и ветви она вознесет, опушившись листами,
Дубом ли станет та, иль лавром, ― то умножать ей
Ты сама повели сей лес...[24]

  Василий Тредиаковский, «Красная Фебу сестра! ты всё по горам и по дебрям...», 1751
  •  

Где место ты низвергнуть подала
Врагов своих блаженну Александру,
В трофей и лавр там лавра процвела;
Там почернил багряну ток Скамандру.[24]

  Василий Тредиаковский, «Ода IV. Похвала Ижерской земле и царствующему граду Санктпетербургу», 1752
  •  

А там израненный герой,
Как лунь во бранях поседевший,
Начальник прежде бывший твой,
В переднюю к тебе пришедший
Принять по службе твой приказ, —
Меж челядью твоей златою,
Поникнув лавровой главою,
Сидит и ждет тебя уж час![25]

  Гавриил Державин, «Вельможа», 1794
  •  

Кисть дерзновенная, маляр, в твоей руке
Нарисовала нам поэта в колпаке.
Певцу зелёный лавр ― других нет украшений,
Поэт чужд старости, ― не знает смерти гений.[1]

  Дмитрий Хвостов, «1813 года», 1816
  •  

Величественный Зевс с холмов свой путь склонял.
Там, при покате их, стоит уединенный,
Кругом бросая тень, высокий лавр священный;
При корне ключ шумит, прозрачный, как кристалл.
Под пышным лавром тем сидит жена младая;
У ног ее лежит младенец на цветах,
Прелестный, радостный, с улыбкой на устах,
Цветами с детскою беспечностью играя.
Недавно первенец, казалося, рожден;
И мать казалася от бедных смертных жен:
Убогой ризою она была покрыта,
Но красотой цвела, как юная харита.
К груди своей главой поникнувши она,
Сном амврозическим была окружена;
Дитя резвилося в цветистой колыбели.
И вдруг Фетида зрит: на лавре девять птиц
Явилися, как снег блестящих голубиц,
И, с лавра низлетев, кругом младенца сели;
И, тихо порхая, одна вослед другой,
Младенца дивного, казалося, лобзали,
Казалось, легкими с ним крыльями играли.[26]

  Николай Гнедич, «Рождение Гомера», 1816
  •  

Зачем же вслед сей, на отвагу,
И мне с пером не поспешить?
Чернило лучше на бумагу,
Чем кровь на поле бранном, лить.
Быть может, если муз покровом
Пермесский прешагну поток,
Под лучезарным Феба кровом
Сорву из лавра ― хоть листок.[2]

  Василий Капнист, «Славолюбие», 19 октября 1822
  •  

Аполлон:
Тщетно силишься лавр у меня, Киллений, похитить:
Лавр есть древо мое, корою одевшее Дафну,
Мною любимую; лавр земнородные мне посвятили.
Эрмий:
Лавр пред тобою, о Фив; пред тобою и самая Дафна,
Если б чудом вновь из древа сделалась нимфой;
Всех возьми, а мне уступи единую Кору.[27]о годах после 1826

  Павел Катенин, «Идиллия», 1831
  •  

Но чаще средь полей бесплодных Сольфатара,
Под лавром высохшим приюта он искал,
И в полдень, утомясь от солнечного жара,
На лаву хладную главу свою склонял:
Струились локоны с ланит, светлей денницы,
И дивный сон сходил на длинные ресницы.[28]

  Дмитрий Ознобишин, «Сальватор Роза», 1833
  •  

Вы, обуянные Вакхом, певцы Афродитиных оргий,
Бойтесь коснуться меня: девственны ветви мои.
Дафной я был. От объятий любящего бога
Лавром дева спаслась. Чтите мою чистоту.[29]

  Василий Жуковский, «Лавр» («из альбома, подаренного графине Ростопчиной»), 1837
  •  

Тёмный колеблется там кипарис, как сходящая дева;
Там изваянную ветвь лавр горделиво несёт;
Меры полна, в небесах стелет пиния облак округлый;
Знойной каникулы ждут шелестной пальмы листы.
Станом лазурных шатров облегли Рим эфирные горы;
В недолговечных венцах снежные блещут зубцы.[5]

  Вячеслав Иванов, «В Рим свои Tristia слал с берегов Понтийских Овидий...», 1892
  •  

Там лидиин «Осёл» мечтою осиян
И лаврами увит, там нежные Хариты
Сплетают верески свирельной Маргариты…

  Максимилиан Волошин, «Вячеславу Ива́нову», 1907
  •  

Только лавр по склонам Цинта
Да в тенистых щелях стен
Влажный стебель гиацинта,
Кустик белых цикламен.[30]

  Максимилиан Волошин, «Дэлос», 1909
  •  

Тебе, товарищ Александр,
В десницу лавр иль палисандр,
А мне, по малости моей,
Дай, Марксе, хрен аль сельдерей:
Чтоб дальнейшее описать,
Ими надобно помавать.[9]

  Георгий Оболдуев, «Тебе, товарищ Александр...», 1937
  •  

Я ел мясо лося, млея…
Рвал Эол алоэ, лавр…
Ты ему: «Ого! Умеет
рвать!» Он им: «Я ― минотавр[31]

  Владимир Набоков, «Казак», 1939
  •  

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.[32]

  Иосиф Бродский, «Письма римскому другу» (из Марциала), 1972
  •  

Как в строку Норд, так сразу Зюйд на ум.
Так же здесь: запах парусины
Да водомётный вероломный шум
От лавра русского ― осины.
Да так же те? сны здесь витки:
Одним и тем же грех и смех возмездны
Здесь, здесь, на расстоянии руки,
В прозрачной раковине бездны...[13]

  Олег Юрьев, «Здесь», 1985

Пословицы и поговорки

[править]
  •  

У Петрушки в супчике лаврушка, у Лаврушки в супчике петрушка. — Русская поговорка

Источники

[править]
  1. 1 2 Избранные сочинения графа Хвостова. Сост., примеч., статьи М. Амелина. — М. : Совпадение, 1997. — 93 с. — (Библиотека графомана).
  2. 1 2 В. В. Капнист. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1973 г.
  3. 1 2 А.А. Бестужев-Марлинский. «Кавказские повести». — СПб., «Наука», 1995 г.
  4. 1 2 М.Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13, Господа Головлёвы, 1875—1880. Убежище Монрепо, 1878—1879. Круглый год, 1879—1880. — С. 407-563. — Москва, Художественная литература, 1972 г.
  5. 1 2 В. Иванов. Собрание сочинений в 4 томах. — Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1971-1987 гг.
  6. 1 2 Эллис (Л.Л.Кобылинский). «Иммортели». В 2-х тт., 1904 г.
  7. 1 2 Ф. Ф. Зелинский. Религия эллинизма. — Томск: Водолей, 1996 г.
  8. 1 2 В. Гиляровский. Мои скитания. — М.: «Вагриус», 2001 г.
  9. 1 2 Г. Оболдуев. Стихотворения. Поэмы. М.: Виртуальная галерея, 2005 г.
  10. 1 2 3 Тоом Л., Бек А.. «Устные воспоминания Веры Мухиной»: — М.: «Искусство», №8, 1957 г.
  11. 1 2 Ладинский А.П. «В дни Каракаллы». ― Мн.: «Мастацкая литаратура», 1987 г.
  12. 1 2 Савва Дангулов, Художники. Литературные портреты. — М.: Советский писатель, 1987 г.
  13. 1 2 О. А. Юрьев. Стихи о небесном наборе. — М.: Прометей, 1989 г.
  14. 1 2 Ф. А. Искандер. «Сандро из Чегема». Книга 1. — М.: «Московский рабочий», 1989 г.
  15. Е.А.Соловьёв-Андреевич «Л.Н.Толстой, его жизнь и литературная деятельность». — СПб: Типография т-ва Общественная польза", 1897 г.
  16. Григорий Козинцев. «Время трагедий». — М.: Вагриус, 2003 г.
  17. Михаил Гаспаров. «Занимательная Греция». — М.: НЛО, 1998 г.
  18. Волшебно-богатырские повести XVIII века. — М.: Советская Россия, 1992 г.
  19. Мережковский Д.С. «Смерть богов. Юлиан Отступник». — М.: «Художественная литература», 1993 г.
  20. Краснова Е. А. Рассказы. — СПб: Типография бр. Пателеевых, 1896 г. — стр.169
  21. Обручев В.А. «Плутония. Земля Санникова». — М.: Машиностроение, 1982 г.
  22. Олег Дивов. Выбраковка. ― М.: ЭКСМО, 1999 г.
  23. М. В. Ломоносов. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
  24. 1 2 В.К.Тредиаковский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — М.-Л.: Советский писатель, 1963 г.
  25. Г. Р. Державин, Духовные оды. — М., Ключ, 1993 г.
  26. Гнедич Н. И. Стихотворения. Большая серия. Второе издание. — Л.: Советский писатель, 1956 г.
  27. Катенин П. А. Избранные произведения. Библиотека поэта. -- М.-Л.: Советский писатель, 1965
  28. Д. П. Ознобишин. Стихотворения. Проза. В двух томах. Том 1. — М.: «Наука», 2001 г.
  29. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. — М.: Языки славянской культуры, 2000 г.
  30. М. Волошин. Собрание сочинений. том 1-2. — М.: Эллис Лак, 2003-2004 гг.
  31. В. Набоков. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. СПб.: Академический проект, 2002 г.
  32. Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы: в двух томах. — СПб.: Лениздат, Книжная лаборатория, 2017 г.

См. также

[править]